Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков
Америка нанесет целенаправленный (хорошо осознанный, выверенный) и беспрецедентный удар по мировой экономике: запустит дефляционный насос («прецедент Гранта») на межгосударственном уровне (Dollar Milkshake).
США начнут массированную перекачку доходов глобального будущего («дешевый» доллар – инфляция) в национальное настоящее («дорогой» доллар – дефляция). Беспрецедентным процесс делал не фактор времени (экспроприация будущих поколений), а его география. Через общее пространство долга доходы, «обещанные» своему населению европейскими странами (национальное будущее), буквально высасывались эмитентом общего долга (кредитор 1-го уровня) через трубочку, свернутую из доллара.
Трансграничный переток капитала (не путать с деньгами. – Л. К.) обеспечивал концентрацию (монополизацию) потенциалов роста под программу «общего» будущего. Создавал, строил новый мир.
С 1912 по 1919 год государственный долг США вырос в 30 раз – с 1 до 30 млрд долл. (470 млрд в эквиваленте 2021 года). В 1919 году национальный долг Америки («обещания денег» в будущем) достиг почти 46 % ВВП страны (65,7 млрд долл. в номинальном выражении)[435]. Третья часть этого долга (15,3 % ВВП США) была государственными обязательствами (национальный долг) других стран.
Необходимость дефляции – торможение инфляционного разгона мировой экономики (огромные ставки на победу в Great War) – назревала давно. Начиная с 1916 года долгосрочные обязательства США покрывались постоянным выпуском краткосрочных облигаций (в практике современной России, как мы уже отмечали, это отразилось в пирамиде ГКО. – Л. К.). Аналогичным образом (схема Понци) вынуждены были действовать и страны-должники (кредиторы 2-го порядка), что дополнительно разгоняло инфляцию на глобальном уровне.
Банк Франции для финансирования восстановительных работ постоянно выпускал миллиардные облигации[436]. Канцлер казначейства Британии Остин Чемберлен сетовал на шантаж финансовых рынков, вынуждавших еженедельно искать возможности для рефинансирования государственного долга[437].
Кейнс в своих рекомендациях казначейству Британии в феврале 1920 года писал, что дальнейшая инфляция и рост цен приведут не только к резкому снижению биржевых котировок и обострению проблем финансовых рынков, но и к тому, «что через рост цен будет нанесен удар по основам договора, по безопасности и по капиталистической системе в целом»[438].
1919–1920 годы стали пиком забастовочного движения во всем мире, кроме Германии (таблица 15). Протестный подъем списывали на падение морали (обрушение контрактных основ общества) и большевистскую пропаганду (внешнее влияние). Для подавления забастовок впервые в мировой истории (по аналогии войны Рокфеллера с Pennsylvania Railroad, но впервые так масштабно. – Л. К.) использовались части регулярной армии.
Важно отметить падение числа забастовок в непосредственно воюющих странах (патриотические настроения) в годы войны на фоне их роста в Америке, которая решала принципиально иные задачи (таблица 15).
Таблица 15. Число забастовок в разных странах с 1914 по 1921 год[439]
Государственные институты (политические системы) не справлялись с вызовами, порожденными дисбалансом внешнего и внутреннего долга. Приходилось силой подчинять национальные интересы новым финансовым правилам (легитимировать «общую» модель роста).
Послевоенный рост нестабильности в Европе определялся высокими выплатами по внешнему долгу и списанием внутреннего долга (инфляция), который одновременно вызывал дополнительный (по спирали) рост внешних выплат. Правительствам бывших великих держав приходилось выбирать (расставлять приоритеты) между национальным развитием и интернациональной программой роста. «Общий» долг (национальные жертвы ради его исполнения) увязал политику стран сильнее, чем любые межгосударственные договоры и монархические кровные узы.
От запуска дефляционной петли США долгое время (до января 1920 года) удерживали внутренние обязательства. ФРС требовала поднять ставку, но Минфин запрещал. Причиной была доходность по Liberty Bonds, которая составляла 4,25 %. Повышение ставок по новым займам рушило фундамент «военной» пирамиды долгов, наносило удар по внутреннему финансовому контуру Америки. Основными держателями «облигаций свободы», как мы уже указывали, было не население Америки, а крупные корпорации и банки.
Модель еще только осознавала себя как глобальную. Не было предметного понимания конечной моторики, но главное – не было соответствующего инструментария для обеспечения исполнительской дисциплины по межгосударственным обязательствам (военное превосходство). Откажись страны Европы платить по американским долгам, и убедительных (ядерная бомба, 6-й флот ВМС США, военные базы, НАТО) аргументов у Вашингтона, чтобы принудить их к исполнению взятых на себя обязательств, не было.
Имперский принцип силового паритета онтологически в новую модель не вписывался, но без него, как очень быстро стало понятно (оккупация немецкого Рура Францией), модель была нежизнеспособна. Исторические паттерны и конструкты возникали не по прихоти монархов и иерархов Церкви, а как способы сосуществования разных макросистем (единство и борьба противоположностей, преодоление энтропии, борьба с хаосом).
Политическую неопределенность послевоенного мира (недостаток субъектности) Кейнс считал главной причиной экономического кризиса и падения кредитоспособности. В одной из своих работ он писал, что восстановление кредитных линий без государственного участия на уровне правительств невозможно, проблема «слишком масштабна для частного предпринимателя, а любое промедление еще больше осложняет ее решение»[440].
В своем нашумевшем труде «Экономические последствия мира» подавленный и разочарованный ходом парижских переговоров Кейнс выдвинет идею системы международного страхования долгового пузыря, вздувшегося на военных расходах. Идея заключалась в создании кредитного консорциума, который выпустит межгосударственный облигационный заем под обязательства проигравших в войне стран. Облигации должны были приниматься банками всех стран и иметь право преимущественного погашения[441].
Фактически английский экономист станет предвестником создания институтов будущей Бреттон-Вудской системы. Конечной ответственной инстанцией системы международных займов (гарант «общего» долга) Кейнс предложил сделать Лигу Наций (коллективный орган безопасности, гарант), что по понятным причинам не устраивало Америку (у единого пространства долга должен быть единый правоустанавливающий субъект. – Л. К.). Однако идея была здравой, а план реализуемым.
В 1924 году по плану Дауэса под эгидой США будет создано специальное агентство, следившее за обменом рейхсмарок на доллары при выплате репараций, чтобы не дестабилизировать мировой рынок валют. Сверхлимитные средства замораживались на счетах кредиторов в Германии. А по плану Юнга (1930) под эту функцию будет создан международный клиринговый центр – Банк международных расчетов (БМР). Америка репарации не получала, поэтому от США в акционерный капитал БМР войдет группа частных банков во главе с Домом Моргана.
(Во Вторую мировую войну БМР станет местом, где «золотые коронки Освенцима» конвертировались в поставки сырья для Германии из «нейтральных» стран. После войны через БМР будут идти расчеты по плану Маршалла. Сегодня БМР является финансовым агентом Европейского объединения угля и стали, Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и развития. БМР координирует деятельность национальных центробанков, включая ЦБ России, под его эгидой функционирует Базельский комитет по банковскому надзору. – Л. К.)
Для воплощения идеи Кейнса
